Гундарин Михаил Вячеславович (1968 г.р.) Закончил факультет журналистики МГУ имени Ломоносова. Работал в медиа, преподавал. В настоящее время заведующий кафедрой рекламы, маркетинга и связей с общественностью РГСУ (Москва). Кандидат наук (специальность «социальная философия»), доцент. Автор нескольких десятков работ по теории и практике коммуникаций. Как поэт, прозаик и критик публиковался в журналах «Знамя», «Новый Мир», «Дружба народов», «Урал» и мн. др. Член Союза российских писателей и Русского ПЕН-центра.
Гибель всерьез
1.
Последняя запись Эдуарда Лимонова в социальных сетях, как известно, повествует о двух красивых ребятах, приходивших к нему по поводу рукописи новой книги «Старик путешествует». После смерти Лимонова многие интерпретировали эту запись, так сказать, в набоковском духе — и красивые молодые люди не иначе как ангелы; да и само путешествие старика теперь проходит по запредельным местам. Лимонов, к творцу «девочки Лолитки» относящийся скептически, надо полагать, над такой интерпретацией посмеялся бы. Посмотрим, впрочем, выйдет ли обещанная книга. Пока же последним созданием Лимонова-прозаика можно считать маленький роман «Будет ласковый вождь», вышедший примерно полгода назад в издательстве «Пятый Рим» и практически не замеченный критикой.
Между тем, эта книга — прощание автора с тем, что было ему по-настоящему дорого. Она завершает, причем довольно необычно, главную тему Лимонова-прозаика. Ее можно определить как «апологию неудачи». «Счастливые неудачники» населяют все главные лимоновские книги. Они теряют все; от них уходят лучшие женщины; их грабят, унижают, избивают; наконец, они проигрывают войны и политические баталии. При этом в главных книгах рассказ ведется от первого лица, тем они и хороши. Не «Палач», но «Дневник его слуги»; не «Смерть современных героев», но «Дед». Постоянное мерцание «автор-лирический герой» — а это главное «техническое» изобретение Лимонова-прозаика — завораживает. (Оговоримся, что одновременно его изобрел и Сергей Довлатов, но взаимосвязь их прозы — тема отдельного разговора). Заметим к слову, что это мерцание доводит до белого каления любителей упрекнуть Лимонова «большим негром» — было или не было? То есть было с ним или только с его персонажем? В этих изысканиях более всего зависти; к брутальным ласкам в том числе — но больше к непонятной им магии «Эдички».
В 90-е годы неудачниками почувствовали себя все без исключения. Сама страна оказалась в роли неудачника. Тогда-то слава Лимонова-прозаика взлетела до небес. Он показывал «на себе», как жить и побеждать обстоятельства, падая на самое дно снова и снова. Как находить опору не в рухнувших больших нарративах, а в себе самом. Любить, не требуя ответной любви, заведомо презирать все претензии со стороны других и целого мира.
Те, кто попрекает Лимонова близостью к перверсивным героям Достоевского (то он Смердяков, то подпольный человек и т.п.), как будто не видят, что сама наша жизнь в конце двадцатого века стала перверсией, и Лимонов оказался самым адекватным ее певцом. Его авангардная оптика, смущавшая обывателей начала 70-х, вдруг оказалась в высшей степени реалистичной.
Так вот — «Будет ласковый дождь» это последняя книга лимоновская о неудачниках; щемящий гимн неудавшейся, несбывшейся Революции и ее бойцам. В том числе себе самому.
2.
Одним из самых культурно значимых событий в бурной биографии Эдуарда Лимонова стал его арест (в составе организованной им группы молодежи) на горной алтайской заимке. Недалеко от границы Казахстана, куда арестованные то ли пытались, то ли не пытались проникнуть, то ли намереваясь, то ли не намереваясь вести партизанскую войну. Об этом Лимонов писал во множестве текстов (почему я и говорю о культурной значимости). Писал каждый раз несколько по-разному. Алтайскому эпизоду посвящены, например, несколько страниц во всемирно известной лимоновской биографии Э.Каррера — записанные, надо полагать, со слов самого героя.
Но последний роман классика предлагает неожиданную интерпретацию тех событий.
Начать с того, что книга написана от первого лица — но, первый сюрприз, это вовсе не Лимонов! Это некий юный сподвижник лидера оппозиции по кличке Колесо. Лидер имеет кличку Вождь. Но и это тоже не Лимонов, если судить по его биографии — при этом там, где рассказчик цитирует дневник Вождя, перед нами Лимонов несомненный! Такая игра «я — не я», известная еще со времён «Эдички», в новом, неожиданном варианте. Она же ведется и с другими героями книги (включая рассказчика). Они «мерцают» все, представая то как реальные люди, то как условные персонажи.
Все, кто жил на Алтае в то время, знают, кто именно скрывается под очень прозрачными псевдонимами. Да ведь и сам автор в «Книге воды», вышедшей почти 20 лет назад, описал, не скрывая имен, участников событий: «Женя Берсенев… известен в городе как журналист, известно также было, что он лидер партии… с нами поехал Золотарев, я буквально соблазнил Виктора, вырвал его из рук московской девушки. Обская вода, отступая назад, превратилась вначале в Катунь, потом в Бию и Катунь, опять в Катунь, и вот мы уже катили близ речки Кокса по дороге в Усть-Коксу. На турбазе Овсиенко тоже подтвердил, что люди из ФСБ интересовались моим приездом». Да и рассказчик, названный в романе Колесо, сразу приводит на ум реального алтайского нацбола Колесникова (впоследствии тяжело раненного на Донбассе).
Такая демонстративная игра нужна автору для того, чтобы изменить финал той истории. В реальности Лимонов провел некоторое время в тюрьме (что прекрасно описал много где), после чего принимал активнейшее участие в политической жизни, выпустил десятки книг, среди которых есть, на мой вкус, в высшей степени удачные. Но в романе «Будет ласковый вождь» все кончилось иначе.
3.
В рассказе Борхеса «Юг» умирающий от ерундовой, бытовой причины герой придумывает себе смерть в честной ножевой схватке, где-то в диких местах аргентинского Юга. Так сказать, не при нотариусе и враче. Вождь в романе гибнет от рук спецслужб — причем, вот именно, в горной щели (и тоже «на Юге», как не раз характеризовался Алтай). Гибнут и многие герои книги, как раз те, чьи прототипы погибли на самом деле — тот же «городской хиппи» из Барнаула Виктор Золотарев. Вождь умирает «всерьез», в одной шеренге со своими бойцами; это выглядит и трогательно, и эффектно.
Да и само название книги отсылает к известной постапокалиптической вещи Рея Брэдбери (там, правда, про ласковый дождь — ну да каламбур сам напрашивался).
Небольшая книжка написана в обычной лимоновской манере последнего времени, где общая небрежность слога сочетается с внезапной точностью детали и вдруг мелькнувшим блестящим умозаключением. Но как все грустно! Вот, например, такой фирменный лимоновский «этюд»: «медленно облетают берёзки и ива (willow) над моей отмелью. Лесное джакузи, яма, где волчком идёт ручей (он же — река) я посещаю пару-тройку раз в день. Окунаюсь. Вода — ломотно-ледяная, как вода жизни».
Автор печалится по главной несбывшейся мечте своей жизни: героической гибели в огне революции. Нам эта неудача скорее непонятна — ведь были ярко прожитые с тех пор два десятка лет, были и книги, и политические достижения. И то горе, которое испытывают сейчас тысячи людей в России.
Но что мы, вышедшие из книг Лимонова, можем знать об удачах и неудачах настоящих героев!
Спасибо за то, что читаете Текстуру! Приглашаем вас подписаться на нашу рассылку. Новые публикации, свежие новости, приглашения на мероприятия (в том числе закрытые), а также кое-что, о чем мы не говорим широкой публике, — только в рассылке портала Textura!
